Не забыть нам песни бардов. Цикл эссе - Ирене Крекер

Он, артист и поэт Владимир Высоцкий, идёт по жизни своим путём, как может, так и идёт, как думает, так и поёт на всю страну, и если предоставляется такая возможность, то и на весь мир, чтобы услышали его правду.

* * *

Сегодня я пытаюсь понять поэта Владимира Высоцкого с точки зрения написанного им для меня, моих детей и внуков, для последующих поколений, которые придут вслед за ними. Меня не на шутку встревожили слова моей сорокалетней дочери, которая после просмотра концерта Высоцкого в интернете неожиданно для меня сказала: «Да это же видно, что он болен. А как кричит, надрывается, это ведь ненормально!» В этот день у нас с дочерью состоялся долгий разговор. Мне подумалось тогда, что пришло время выступить в защиту Высоцкого. Молодое поколение в стране и за рубежом должно знать правду о нём и о времени, в которое он жил. Так родился замысел этого психологического эссе, основанного на воспоминаниях и свидетельствах очевидцев.

А знакомство с песнями Высоцкого лично у меня началось ещё с далёких шестидесятых, когда он только начинал петь. Тогда старшие ребята говорили, что эти песни запрещены, поэтому расходятся по стране в магнитофонных записях. Имя их автора я услышала впервые от старшего брата с друзьями, которые всего лишь на два года были постарше. Сразу отметила про себя, что голос исполнителя ни с кем не спутаешь.

Сейчас, когда перед глазами тексты его песен, я понимаю, что знаю раннего Высоцкого. Могу прочесть наизусть, да и при случае подпевать: «Тот, кто раньше с нею был», «У тебя глаза – как нож», «У меня было сорок фамилий», «За меня невеста отрыдает честно», «Где твои семнадцать лет?», «Про Серёжку Фомина», «Наводчица», «Штрафные батальоны», «Братские могилы», «Песня о нейтральной полосе», «Мой друг уехал в Магадан» и другие, написанные им в начале и середине шестидесятых годов.

О своих первых песнях он говорит так: «Я давно пишу, с восьми лет, – всякие вирши, детские стихи про салют писал. А потом, когда был немножко постарше, писал пародии всевозможные, среди них были и стилизации под блатные песни, что до сих пор и расхлёбываю. Я писал эти песни и от них никогда не отказываюсь. Они принесли мне какую-то пользу в смысле поиска формы, простоты языка, лексики… Довольно много людей знают их и считают, что должен появиться перед ними человек: вот здесь вот – нож, вот тут струйка крови, гитара сбоку растёт, – громадный рыжего цвета человек, с хриплым голосом, лет пятидесяти. Но это всё неправда… Были ко мне такие претензии, что – вульгарная манера исполнения. Да ерунда всё это! Не важно, кто как исполняет, в какой форме, важно – что и – интересно это людям или нет».

Темы ранних песен поэта – просты и обыденны. Он иногда начинает строку с чужого голоса, а потом выражает свои мысли по этому поводу. В песнях слышны переливы и переходы от низкого к высокому в жизни. Иногда он начинает тему, потом обрывает, переходит на речитатив, на разговор, прозаический, обыденный и печальный. Порой начинает с разговора и заканчивает основной мыслью, ради которой он его пишет. А если берёт пошлую тему, то потом их, героев своих, как ножом по душе. А они, узнав себя, плачут и смеются над собой, и понимают, что это о них, и думают, что строки написаны кем-то из них, простым битым мужиком из народа.

Сразу отмечаю, что и ранние песни Владимира Высоцкого уже рассчитаны на слушателя думающего, понимающего, интеллигентного. В них правда, голимая, неприглядная. С одной стороны, кажется, что их содержание – это пародия на жизнь, с другой, чувствуешь, что в них его душа плачет, задыхается от непонимания: Почему так в родной стороне? – и неприятия того, что наблюдает и о чём пишет.

Давно знаю, что слава о нём – по всему миру. Его слышат и в Магадане, и в Сибири, на родных просторах средней полосы России и в других уголках планеты. Читают, слушают записи песен, теперь уже на дисках, на видео в интернете, но не все знают: Кто он? Откуда родом? – поэтому многие до сих пор причисляют к мужикам из народа, много пережившим, прошедшим через войну, тюрьму, рассказывающим правду о себе, ту правду, которая выворачивает душу.

* * *

Так кто же он, поэт Владимир Высоцкий, обладающий ни с кем не сравнимым сильным с хрипотцой голосом и мощной энергетикой, который заставляет плакать и смеяться, и в то же время задуматься над тем, что происходит вокруг. Какой он? Какого роду-племени, и почему его душа всю жизнь мечется в поисках справедливости и правды?

«На увеличенной фотографии красивый светловолосый сероглазый ребенок вопросительно смотрит в объектив. Возле него – большая овчарка, – пишет Марина Влади, жена Владимира Высоцкого, в своих воспоминаниях „Владимир. Прерванный полёт“. – Это в Германии, в маленьком городке, где стоит гарнизон советских оккупационных войск. Мать, прожив с тобой всю войну, решила на время поручить тебя отцу, – военному в невысоком чине, жизнь которого приобрела неожиданную значительность в этом замкнутом мирке».

До переезда к отцу в Германию у Володи Высоцкого была другая жизнь: в 1943-ем году они c матерью вернулись из эвакуации в Москву, там же он пошёл в первый класс. Из воспоминаний двоюродной сестры Высоцкого Ирэны Алексеевны, «в детстве он был очень живым, общительным. Уже буквально на другой день после приезда в Ратенов ли, Гайсин или Мукачево, – небольшие города в Германии и на Украине, где служил затем мой отец, – у него появлялось много друзей – мальчишек примерно одного с ним возраста. И, что характерно, всегда верховодил он, покоряя безрассудным удальством, неистощимым запасом интереснейших выдумок».

И вот этот подросток проживает три года в послевоенной Германии, в городе Эберсвальд, по словам Марины Влади, в обстановке «клеветы, чванства и произвола… победителей, которых не судят… Все, что разрешалось бы русскому мальчику в твоей стране, тебе совсем или почти совсем запрещено. Ты не можешь сам себе выбирать товарищей для игр – только приятелей из твоей касты, равных тебе по привилегиям. Никаких прогулок в одиночку, контролируется каждый твой шаг, тебя ежеминутно проверяют, опасаясь покушения или детских шалостей, которые всегда плохо кончаются», – пишет Марина Влади. Новая жена отца – Евгения Степановна Лихалатова, армянка по происхождению, по доброму относилась к мальчику, что скрашивало ему дни пребывания в чужой стране, по крайней мере делало его сносным.

У мальчика – природный ум. Он видит, сопоставляет, анализирует. Тем более, что есть с чем сравнить. В военные годы они с матерью были эвакуированы в село Воронцовка, находящееся недалеко от города Бузулук Челябинской (Оренбургской) области. Провели там несколько холодных и голодных лет.

Как медицинская сестра, психолог и педагог с большим трудовым стажем в России и за рубежом, я понимаю, что сам этот факт биографии Володи Высоцкого говорит о многом. Ведь детская душа, как губка, впитывает в себя происходящее. К тому же, если ребёнок чрезвычайно впечатлительный, если не с кем поделиться мыслями об увиденном и услышанном в течение дня, если это противоречит уже сложившимся до семи лет представлениям о честности, добре и других нравственных принципах, то начинается внутренняя борьба, ломка характера, отсюда – острое восприятие несправедливо устроенного мира, неприятие его и протест.

Мать Владимира Высоцкого, Нина Максимовна, переводчица с немецкого, конечно же, хотела своему сыну лучшего, перепоручив его отцу, Высоцкому Семёну, на некоторое время. Но не всё красиво, что блестит. В таких случаях пытливый ум в любом возрасте ставит вопрос: Почему блестит?

Мне интересно сегодня узнать, какой запечатлел Германию пытливый ум мальчика, что из этого далёкого времени и как отозвалось в его дальнейшей судьбе? Может, нотки трагизма в песнях будущего поэта – это дань тому времени?

Мы – патриоты своего отечества, но жизнь разбросала нас по всему миру. И вот тогда появились эти вопросы, начинающиеся со слова – почему.

Почему? Почему? – думаю я и мои земляки, оказавшись по эту сторону границы с бывшим советским государством. Не сомневаюсь, что этот вопрос свербит мысли поэтов, учёных, певцов, композиторов, спортсменов, побывавших хотя бы один раз за пределами родного отечества, «дым которого нам сладок и приятен».

В чём причина? Кто виноват? Что же делать? Эти надоедливые вопросы, должно быть, въелись уже тогда, в конце сороковых, в неокрепшую душу подростка. Они были стары, как мир, но стояли теперь конкретно перед ним, и ему нужно было найти ответ на них. Или что-то изменить в своей жизни, в жизни страны, если это от него зависит и если это возможно?

Он не хочет больше жить так, как жил раньше. Много думает, размышляет, пытается понять что-то главное, ускользающее…